Санторин - Страница 37

— Все зависит от того, сколько в данном деле фальшивых имен, дутых компаний и прочей неразберихи. Он ведь может иметь счет даже во Внутренней Монголии. Маловероятно, конечно, но вы меня поймите. Сколько займет? Час, может, три. Прошу прощения, господин президент. Прошу прощения, господа, — сказал Холлисон и вышел из кабинета.

— Армии и морским пехотинцам будет приятно узнать, что Хокинс не удостоил их своим вниманием, — продолжал президент. — Только военно-воздушные и военно-морские силы. То, что он упоминает ВВС, при сложившихся обстоятельствах я еще могу понять. Но было бы интересно знать, почему он и военно-морские силы считает заслуживающими внимания. На сей счет он ничего не пишет. — Президент вздохнул. — Может, он не доверяет даже мне? Или же он знает что-то, что нам неизвестно?

— Я очень сомневаюсь, что он расскажет нам обо всем, даже когда представится такая возможность, — спокойно заметил сэр Джон.

* * *

Человек, о котором шла речь в Белом доме, в это же самое время на другом конце земли думал примерно о том же самом.

— Время — крылатая колесница, Джон. Жаль, не помню цитату до конца. — Откинувшись на спинку удобного кресла, с бокалом холодного лимонного сока в руке, Хокинс производил впечатление человека, находившегося в согласии со всем миром.

— Думаю, сэр, вы можете быть спокойны: пациент, как и ожидалось, ведет себя пока тихо. Наш плотник на борту «Ангелины» делает по размерам, которые нам дал Пентагон, специальную люльку для бомбы. К этой люльке будут приделаны две петли, чтобы с ней ничего не произошло даже при ухудшении погоды, чего, как вы сами чувствуете, пока не предвидится.

— Вот уж точно, — согласился адмирал, бросив взгляд на море через окно своей каюты. — Погода совсем не та, что нужно, Джон. Раз перед нами стоит апокалиптическая и судьбоносная задача, надо, чтобы дули ураганные и шквалистые ветры, лил проливной дождь, гремел гром, сверкали молнии, бушевали торнадо. В общем, чтобы были соответствующие погодные условия. А что мы имеем? Ослепительное июльское солнце, безоблачное синее небо и темное спокойное море, даже ряби нет. Тоска зеленая. Паршиво и то, что «Ангелина», если будет по-прежнему дуть тот же легкий ветерок, и половины пути до горизонта за неделю не покроет.

— Не стоит беспокоиться на этот счет, сэр. Погодные условия на Кикладах с начала июля и до середины сентября на удивление предсказуемы. Уже одиннадцать сорок пять. С минуты на минуту с северо-запада начнет дуть «мельтеми», сезонный ветер. Сила его достигает пяти-шести, а иногда и семи баллов. К вечеру он, как правило, замирает, но бывали случаи, когда он дул всю ночь. Такой ветер идеально подходит для «Ангелины». Люгеры, по верному замечанию Денхольма, совершенно бесполезны, когда им надо двигаться против ветра. Иное дело, когда ветер бьет прямо в корму, как в данном случае. «Ангелину» понесет в пролив Касос, к восточной оконечности Крита.

— Звучит, конечно, прекрасно. Но даже если Монтгомери сможет поднять бомбардировщик или умудрится проделать дыру в фюзеляже, не взорвав при этом всех нас, даже если ему удастся извлечь бомбу и спокойно переложить ее в люльку на «Ангелину», что произойдет, когда он достигнет пролива Касос? Не взорвется ли она?

— Все зависит от Уотерспуна и его команды. Мы рискуем меньше всего. Я разговаривал с доктором Уикрэмом. Он абсолютно убежден во внутренней стабильности водородных бомб — в конце концов, он сам их и создает. Он говорит, что если атомная бомба разорвется вблизи водородной, то взорвется и она. Другое дело — более отдаленный взрыв, произведенный на расстоянии в несколько миль. Эти бомбы уже дважды подверглись испытанию: первый раз — когда произошел взрыв в носовой части самолета, и затем — когда самолет на огромной скорости рухнул в море. Кроме того, есть надежда на то, что расстояние в значительной степени смягчит последствия возможного взрыва.

— К сожалению, для тех, кто на борту «Ангелины», это не будет иметь никакого значения. Что движет этим человеком, Джон? Он, несомненно, храбрец, но все ли с ним в порядке?

— Вы хотите сказать, что он сошел с ума? Тогда мы все сумасшедшие. Он в таком же здравом уме, как вы и я. По духу он — романтик, прирожденный авантюрист. Пару столетий назад он наверняка пропадал бы на другом конце света, пытаясь сколотить какую-нибудь странную империю.

— Ужасает сама мысль, что такому человеку придется умереть за нас.

— За всех нас умирать ему не придется. Я тоже собираюсь отправиться на «Ангелине». И Ван Гельдер.

Хокинс поставил бокал на стол и уставился на Тальбота.

— Да вы понимаете, о чем говорите? Вы потеряли чувство реальности! Или, может, вы сошли с ума? И вы, и Ван Гельдер. Совсем уже чокнулись?

— Ван Гельдер настаивает на том, чтобы ему разрешили отправиться в путь на «Ангелине», я присоединяюсь к его просьбе. Вот и все.

— Я категорически запрещаю это.

— При всем моем глубочайшем к вам уважении, адмирал, должен заметить, что вы ничего не можете мне запретить. Неужели вы действительно думаете, что я позволю ему отправиться туда одному и погибнуть? Хочу напомнить, что я командир данного корабля и что в море никто, даже адмирал, не имеет права отдавать мне приказы, наносящие вред моему кораблю.

— Это нарушение субординации! — Хокинс взмахнул рукой, в которой держал бокал с соком, и добавил: — Есть ли что-нибудь посильнее?

— Разумеется. — Тальбот подошел к каютному бару и приготовил напиток, а адмирал в это время смотрел в пространство, словно изучал какую-то невидимую точку. — Большой скотч с водой. Безо льда.